Но и ещё кое чем… — Вот в общий котёл. Раз вы меня принимаете в свою семью. Так я тоже свой вклад внесу. — бабка вновь полезла в свою сумку и чуть покопавшись в ней, вытащила из нее небольшую стопку крупных купюр, перетянутых канцелярской резинкой.
И положила её на стол рядом с блоком Мальборо. Я видел, как моя мать и тётя Галя переглянулись. Деньги бабы Зои были нам как нельзя кстати. В последнее время дела у сестёр пошли неважно. Тётка сделала неудачный аборт, на работе и был скандал. Она потеряла клиенток и едва не лишилась должности врача гинеколога. А магазин, в котором работала моя мать, перешёл в частные руки. У частника стало невозможно воровать продукты и обсчитывать покупателей.
Мамаша стала работать за одну зарплату, которую часто задерживали. И у нас уже накопились долги за квартиру и ЖКХ. Так что приезд к нам бабы Зои был, как ни крути, нашим спасением. А иначе нас выселили бы из квартиры за неуплату. Квартира была ещё не приватизированная и числилась на балансе консервного завода, на котором раньше работал покойный отец.
— Да это не наше дело, Зоя. Захочешь, сама расскажешь. А нет. Так и суда нет. Можешь у нас оставаться жить, сколько тебе захочется. А сейчас давайте ужинать. И заодно отметим твое освобождение, Зоя. И нашу, так сказать, встречу. — сказала мама Света, забирая деньги со стола и ложа их к себе в кошелёк.
Всеми финансами у нас в нашей дружной семье заведовала моя мать. А тётка слушалась свою младшую сестру и отдавала ей зарплату. Если нужно было купить какую-то вещь. Её покупка обсуждалась на семейном совете. Мы жили дружно, а если бывало и ссорились, то по мелочи и быстро забывали об этом.
— Баб Зой. Пойдёмте в зал. Пока они ужин приготовят. Мы с вами телевизор посмотрим. — предложил я родственнице, и она с радостью согласилась.
Я заметил, что присутствие взрослых дочерей её тяготило. Она не знала, как с ними общаться. А вот со мной ей было намного проще. Нас с ней не связывали прошлые обиды, как, к примеру, мою мать и тётю Галю. И баба Зоя видела во мне молодого парня, с которым можно было поговорить по душам. А я видел в ней интересную пожилую женщину, прошедшую Крым и Рым. И объект сексуальных утех. Мне безумно нравились сексуальные бабки. И я сгорал от желания лечь в постель с матерью моей мамы Светы и тёти Гали.
— А я что-то не пойму, внучок. Где твоя комната? — спросила у меня баба Зоя, едва мы с ней пришли в зал, и я усадил пожилую женщину на диван.
Когда мы шли в зал по коридору, двери в комнаты моей матери и тёти Гали были открыты и на кроватях лежали женские тряпки, лифчики, ночные рубашки и трусы. Мать с тёткой не заморачивалась уборкой и бросали свое бельё в комнатах, где придется. Чужие к нам не заходили и стеснятся им было некого. А вот их уголовница мать это просекла.
— Мою комнату Галина Николаевна занимает. А я в зале на диване сплю. Как она у нас появилась. Так я ей свою комнату отдал. А вам я могу диван уступить. Я на раскладушке лягу. Диван раскладывается и на нем удобно спать. — ответил я бабке, думая о том, что ни на какой раскладушке я спать не буду.
По любому моя мать и тётка затащат бабку в общую постель. А иначе у нас с ней совместное проживание в квартире не получится. Не будем же мы где-то снимать в городе квартиру, чтобы потрахаться?
— И давно, Галя, у вас появилась, сынок? Почему она из столицы к вам в провинцию жить переехала? Что-то я не пойму? — засыпала меня вопросами баба Зоя, делая вид, что смотрит на экран телевизора, где шёл концерт, а сама пыталась разузнать про жизнь старшей дочери.
— Не так давно. Осенью, два месяца назад. Впрочем, она сама всё вам расскажет… — Тётя Галя. Ваша мать спрашивает, как ты к нам из Москвы попала. — спросил я у вошедшей в зал тётки с тарелкой жареных котлет в руках.
Мне вдруг захотелось, чтобы тётка сама все рассказала своей матери о том, как повстречала меня на стадионе.
— Сейчас выпьем. Закусим как следует. Тогда и расскажу. Пусть подождёт чуток. — ответила мне Галина Николаевна и, поставив тарелку с котлетами на стол, подошла к дивану и ласково погладила меня по волосам на голове.
И это тоже не ускользнуло от внимательных глаз моей бабки. Матерая уголовница что-то заподозрила, но вида не подала. И пока её дочери не накрыли стол в зале, больше вопросов не задавала.
— За встречу… — И за то, что наша семья, наконец, вся в сборе! — произнесла тост моя мать, выпивая коньяк, налитый в рюмке.
Мы выпили вслед за ней и принялись закусывать всем тем, что было на столе. А там, кроме котлет, была отварная картошка, селёдка, колбаса и сыр с бужениной. Мамаше все же иногда удавалось «приватизировать» в магазине немного продуктов. Даже у частника можно было своровать. Но, конечно, не в таких объемах, как у государства.
Стульев на всех не хватило, и я подвинул стол к дивану. Мать с тётей Галей сидели на стульях, а мы с бабой Зоей на диване.
— Девки. Я повиниться перед вами хочу. Вы меня, конечно, не простите. Но я прошу у вас прощение. Молодой тогда была. Много глупостей наделала. За это и расплачиваюсь. — сказала баба Зоя, вставая с дивана и обращаясь к дочерям. А те с удивлением смотрели на неё.
Ведь никто из них не ждал покаяния от своей матери, которую не видели с детства.
— Не знаю, как Света. Но я тебя прощаю, мама. Что теперь обиды таить. Как говорится, кто старое помянет, тому и глаз вон. — ответила бабе Зое ее старшая дочь Галя, тоже вставая со стула.
— Я не держу зла на тебя, Зоя. Хотя раньше думала. Встречу по морде надаю. Но теперь нет. Я тебя прощаю. — моя мать встала со стула, беря рюмку с налитым коньяком в руку.
Видя такое дело, я быстренько разлил остатки коньяка по рюмкам, а пустую бутылку поставил под стол. У матери в спальне стояло ещё два ящика водки и вина, которое она берегла на чёрный день. И без выпивки мы сегодня точно не останемся.
— Тогда выпьем мировую. И чтобы больше никогда не расставаться. И не ссориться. — произнесла тост тётя Галя и подмигнула мне глазом.
Моя тётя что-то замышляла насчёт своей матери. Не зря она затеяла эту байду с прощением. Я видел по глазам у тёти Гали, что она не собиралась прощать свою мать, сдавшую ее в детдом.
— Конечно, мировую. Ведь нам всем вчетвером жить в одной квартире. И для этого необходимо помириться и ладить друг с другом. — поддержала сестру мама Света и тоже плутовато мне подмигнула.
Очевидно, пока они были вдвоём на кухне и готовили ужин. Сёстры разработали план мести для своей матери — кукушки. Нет, бить и выгонять ее на улицу они не собирались. Тем более после того, как она дала им крупную сумму денег, которых с лихвой хватит, чтобы погасить долги и ещё останется на жизнь. Месть, которую придумали сестры для своей матери, когда то сдавшая их в детский дом, будет сладкой. А орудием их мести стану я, их сын и племянник. Сейчас они подпоют бабку и подложат ее под меня, её внука. И я должен её хорошенько продрать до криков на диване.
Мы все встали и, стоя возле стола, чокнулись друг с другом рюмками. А потом выпили за мир и дружбу в нашей семье. Ведь мы были все друг другу родные.
— Что-то мне коньяк вообще не зашёл… — Костя. Принеси, пожалуйста, водки из моей комнаты. И пепельницу с кухни захвати. — попросила меня мать и на пальцах показала, что нужно брать две бутылки.
Я пошёл к матери в спальню за водкой, про себя решив, что больше бухать не буду. Ведь я до прихода сестёр выпил с бабкой водки и сейчас ещё догнался коньяком. И мне конкретно захорошело. Женщинам напиваться было не страшно. Их дырки всегда готовы к работе в любом состоянии. А вот мне быть сильно пьяным не следует. С пьяну и стоять будет плохо. И кайф не тот. Лучше быть немного подшофе и наслаждаться женскими прелестями.
— Закусывай… — Закусывай, Зоя. В колонии колбасой не кормили. Там баланду пустую давали. — говорила Галина Николаевна, сев к своей матери на диван и подкладывая ей в тарелку колбасы с котлетами.
— Ошибаешься, дочка. В тюрьме, как и на воле. Вот вы питаетесь хорошо. Колбаску с бужениной употребляете. А ваши соседи постные щи хлебают. Кто как может в жизни устроиться. А у меня всего было в достатке. Я бригадиршей в колонии была. И имела хороший » грев» с воли. — отвечала старшей дочери баба Зоя.
А я, глядя на неё, и так догадался, что эта симпатичная и моложавая бабка с крашеными по моде красной краской волосами. На зоне была в авторитете и вряд-ли ходила в столовую есть баланду, как остальные зечки. Тем более, что по ее словам, она была бригадиршей. А эта должность даёт власть и определенные привилегии. Я знал из рассказов того же Толика Фиксатого, сидевшего несколько раз в тюрьме. Что с деньгами и связями и на зоне можно неплохо жить и хорошо питаться. А так же доставать спиртное и наркотики.
— А что по мне. Так лучше на воле быть голодной. Чем хорошо жить в тюрьме. Свободу ни за какие деньги не купишь. — сказала мама Света, беря у меня бутылки с водкой и тут же стала разливать по рюмкам.
Я было хотел сесть обратно под бок к бабе Зое. Но тётка усадила меня с собой.
— Мне половинку мам, налей. Я ведь до вашего прихода с бабушкой выпил. Так что много не хочу выпивать. — предупредил я мать, и она меня поняла.
Намечалось групповое порево. А пьяный я не в состоянии с ними с троими справиться.
— Да мне тоже хватит, Света. Ещё рюмочку выпью и всё. А то с непривычки напьюсь. Мы у себя в колонии все больше » травкой » баловались, я к ней привыкла. — сказала младшей дочери баба Зоя и в подтверждение своих слов полезла в сумку, которая лежала рядом с ней на диване и достала из нее пакетик с зелёным веществом.
— » Шмаль» мировая вещь. Мы в отряде только ей и догонялись после » чифира». Но я чай не пила. От него желудок портиться и зубы желтеют. — баба Зоя положила пакетик с наркотиком на край стола и широко улыбнулась, показав нам свои красивые и белые, как у молодой девушки зубы

Свадьба на спор

Натуристы

Рассказ о жене Дианке